В ИК-15 Ангарска в апреле 2020 года имела место хорошо подготовленная провокация

Эксперт фонда «В защиту прав заключенных» Петр Курьянов поделился своей версией причин акции протеста в колонии Ангарска, а также рассказал о ведущемся расследовании уголовных дел о пытках, в которых он допущен следователем в качестве представителя потерпевшего Евгения Юрченко. По мнению правозащитника, бунт заключенных не мог произойти без вмешательства оперативного отдела Управления местной Федеральной службы исполнения наказаний. Акция была полностью спланирована. Насилие до сих пор не побеждено. 

– Петр, вы не первый раз выезжаете в Иркутскую область вместе с потерпевшим Евгением Юрченко и командой адвокатов. Что происходило в ходе вашей поездки? Какие уже есть результаты, о которых можно рассказывать, и какое предполагаете дальнейшее развитие событий?

– Благодаря тому, что Женя решился на такой смелый поступок – приехать в Москву, рассказать о том садизме, который происходил в СИЗО-6 Ангарска после подавления акции протеста осужденных в ИК-15, благодаря усилиям Льва Александровича Пономарева, адвокатов, неравнодушных людей, сейчас уголовное дело возбуждено по 286-й статье – превышение должностных полномочий, по 117-й – истязания и пытки. И совершенно недавно добавилось еще три уголовных дела, присоединенных к нашему большому, о преступлении сексуального характера в отношении троих заключенных.

Мы недавно вернулись со следственных действий – уже третий раз мы выезжали. Проходили очные ставки, проходили опознания, проходила проверка показаний Евгения на месте тех избиений, которым он подвергался, которые он видел сам, чему он был очевидец. Это территория ИК-15. Мы туда заходили вместе со следователем, адвокатами. Женя показывал в различных помещениях, где как все происходило, на манекене. На территорию СИЗО-6 в Ангарске точно так же проходили, показывали.

Крайняя наша поездка состояла в том, что проходили следственные действия, а именно опознания сотрудников ФСИН и двоих разработчиков из числа заключенных, которые сотрудничают, которые по указанию администрации избивают, насилуют и прессуют, выбивают явки, выбивают нужные следствию показания. Эти разработчики и сотрудник администрации ведут себя очень нагло и отчасти даже вызывающе. Естественно, они Женю не знают, якобы не помнят и вообще белые и пушистые, никого не избивают, никакие не разработчики, на них клевещут. И вообще все это нам приснилось.

Волокита со стороны третьего отдела по особо важным делам Следственного комитета Иркутской области, безусловно, присутствует. Несмотря на то, что объем работы у них все-таки, на наш взгляд, внушительный был проделан. Были опрошены, как нам известно, более двухсот свидетелей. Работа продолжается. Видимость, пока видимость расследования, создается, но реально нам ничего не известно ни об одном подозреваемом, ни об одном обвиняемом. Более того, мы видим, что все те же сотрудники, почти все те же, большинство причастных к пыткам, избиениям продолжают работать на своих местах.

Эпицентр всех этих потенциально, безусловно, и подозреваемых, и, надеюсь, обвиняемых – это ИК-15. Их туда собрали, как специально, начиная с Мажидова – это начальник ИК-15 сейчас, он был переведен из СИЗО-6. Там, в СИЗО-6, ну просто был пыточный садистский конвейер.

Кстати, по нашим данным, по данным родственников, по данным осужденных, которые в настоящий момент там находятся, с кем встречались наши адвокаты (масса адвокатских опросов была сделана после событий апреля 2020 года, после жесткого подавления акции протеста заключенных), наверно, около двухсот, если не больше, заключенных были реально изнасилованы швабрами, вениками. Уже сейчас на сегодняшний день у нас есть 27 постановлений о направлении на судебно-медицинскую экспертизу. Из этих 27 человек в настоящий момент лишь трое признаны потерпевшими, им разъяснены права, и они вправе реализовывать свою позицию по уголовному делу, уже обладая процессуальными правами именно потерпевшего. Отчасти это признание самого следственного органа, что эти 20 с лишним человек подвергались сексуальному насилию, но в то же самое время их следственный орган отказывается признавать потерпевшими.

– Удалось ли провзаимодействовать с уполномоченным по правам человека Иркутской области, она вас поддерживает?

– Светлана Николаевна Семенова, уполномоченный по правам человека Иркутской области, достаточно активно нас поддерживает. Она недавно на этом посту, в декабре 2020 года приступила к исполнению своих обязанностей. Она реально помогает заключенным, пострадавшим от преступных действий администрации. Светлана Николаевна очень много сделала для ребят, которые там находятся, которые прошли через весь этот ужас Ангарских пыточных застенков. Надеюсь, нам удастся добиться тех результатов, на которые мы рассчитываем, привлечь к уголовной ответственности виновных сотрудников ФСИН. Потому что понятно, что все эти разработчики не могут избивать и совершать насильственные действия, если администрация их не будет крышевать, не будет руководить, не будет как-то направлять их, давать такие полномочия. Они пешки, понятно.

А вот начальник СИЗО-6, в котором много месяцев пытали, насиловали вениками, швабрами, электрическим током, – много месяцев при начальнике СИЗО-6 Мажидове это продолжалось, – он не мог этого не знать. Если даже представить себе, что много месяцев творящиеся пытки и он действительно про них не знает, тогда грош ему цена и он первый подозреваемый по халатности хотя бы. Сейчас он начальник ИК-15, перевели его. Сейчас там то же самое, есть проявления. Насилие не побеждено. Создаются такие условия, чтобы ребята, которые там находятся в качестве свидетелей, были вынуждены прекратить давать показания, чтобы они замолчали, чтобы они отказались от показаний против насильников в погонах.

И получается, что через какое-то время всплывет такое же насилие в ИК-15 и тот же самый Мажидов будет говорить, что он про него не знал. Зачем он тогда нужен там? Он первым должен сидеть за те ужасы, которые он допускал в бытность своего руководства СИЗО.

– Какое впечатление произвели следователи и от кого зависит переводить из статуса свидетеля в статус подозреваемого сотрудников ФСИН или нет? 

– Безусловно, это полномочия следователя. По делу была создана следственная группа. Руководитель следственной группы старший следователь Корнев Александр Сергеевич. В некоторых моментах он на месте совершенно не может принять решение по ходатайству. Например, мы заявляем устное ходатайство об ознакомлении путем фотографирования документов: «Я, – говорит, – не могу разрешить ваше ходатайство на месте». Статья 38 УПК говорит о том, что следователь самостоятелен, законодатель наделил его этими полномочиями.

– То есть он вынужден совещаться с вышестоящим руководством?

– Ну, конечно! В регионе возбуждено уголовное дело, в котором 286-я, 117-я, три 132-х, четверо потерпевших и на очереди еще как минимум сотня потерпевших. Старший следственной группы – молодой следователь оттуда же, с Иркутска.  

Начальник ГУФСИН Сагалаков – садист номер один – на своем рабочем месте. Начальник СИЗО-6, который якобы не знал о всех изнасилованиях и пытках, – на рабочем месте. Руководитель следственного управления, в чьем производстве находилось уголовное дело по массовым беспорядкам, по жестокому подавлению акции в ИК-15, – он на месте. Основной заказчик пыток – Следственный комитет. Он на месте. Все те же лица на месте.

И появляется Александр Сергеевич Корнев, молодой следователь, который им говорит: «Сагалаков, я вас отстраняю и хочу допросить в качестве свидетеля. Мажидов, да вы подозреваетесь как минимум в халатности. Руководитель следственного комитета, как вы допустили? Я буду в СКР рапорт подавать, двигаться, говорить о том, что следствие не получается, заказчик – мое родное Следственное управление Иркутска». И что будет с этим Александром Сергеевичем Корневым на следующий день? Он больше не будет работать следователем в этой Иркутской области. Он им такой на хрен не нужен. 

– Что должно произойти, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки и начались реальные действия, а не имитация следственных действий?

– В наших реалиях, российских реалиях, как минимум уголовное дело о пытках, издевательствах, изнасилованиях заключенных должно быть передано в Центральный аппарат Следственного комитета России в Москву либо в другой регион. Руководителем Следственной группы по этому делу как минимум должен быть прикомандированный сотрудник Центрального аппарата Следственного комитета России.

Происходили пытки для того, чтобы получить нужные показания, для того, чтобы получить оговор. Они определили, что это, прежде всего, заключенные, которые находились в ШИЗО, ПКТ. Их там список небольшой 20–30 человек. Вся остальная задача фсиновской команды – это заставить заключенных безропотно подписывать протоколы допросов, безропотно оговаривать нужных им заключенных. Тогда у них выстраивается картина.

Представим на минуту, привезли после акции протеста всех в СИЗО, туда пропускают адвокатов по соглашению, они в свободной раскрепощенной обстановке, без пыток, без издевательств, и надо расследовать.

– Что ты можешь сказать?

– Дайте мне адвоката нормального, без адвоката я с вами разговаривать не буду.

И что получится? Не будет той блестящей картины, которой добился Следственный комитет, расследуя дело о массовых беспорядках путем пыток. Они выходят все, как роботы, они знают, что если они сейчас не подпишут или что-то не скажут, по выходу из кабинета следователя им опять в задницу прилетит швабра, извиняюсь за выражение. Как в таких условиях реализовывать свои права? Говорить правду какую-то и вообще что-то.

– Уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова планирует что-то делать для того, чтобы следователь был назначен из Центрального аппарата? 

– Удалось добиться возбуждения уголовного дела, безусловно, с помощью Татьяны Николаевны Москальковой. Именно она в рамках тех полномочий, которые предоставлены в России уполномоченному по правам человека, добилась возбуждения уголовного дела. Надеюсь, что она будет дальше содействовать тому, чтобы ребята, пострадавшие от пыток и издевательств, смогли хотя бы получить компенсацию какую-то в наших национальных судах, чтобы они были признаны потерпевшими, чтобы состоялся суд над садистами – и моральное удовлетворение, и материальное, насколько это возможно. Мы подали Татьяне Николаевне обращение о том, чтобы фактически пострадавших заключенных все-таки признали потерпевшими. Сейчас сделали троих, на очереди около тридцати, в отношении которых назначили экспертизу, я уже не говорю о сотне изнасилованных. Они должны быть потерпевшими. Потерпевший наделен правами, он может активно свою позицию отстаивать. Но следователь не хочет их признавать в таком качестве.

– На круглом столе в Совете Федерации директор ФСИН Александр Калашников очень обтекаемо говорил о ситуации с пытками. Какое с его стороны ожидается вмешательство?

– Ну какое вмешательство? Генерал-майор ФСБ Калашников пришел в 2019 году директором ФСИН. Месяц, два, три на разгребание бумажек, вхождение в должность, ознакомление. Новогодние праздники. В конце января – начале февраля появляется на сцене полковник Сагалаков, приятель Калашникова, садист известный. Подписывается указ президента о назначении его начальником ГУФСИН Иркутска. В марте его представили в Иркутске. В апреле произошли все эти события – жестокое подавление.         

Здесь необходимо сказать нашу версию, которую мы рассматриваем. Мы с самого начала всем этим занимаемся. В ИК-15 Ангарска в 2020 году в апреле месяце имела место хорошо подготовленная оперативным отделом управления провокация. То, что там произошло, не могло произойти без вмешательства оперативного отдела, который мастер на подобного рода провокации. Эти садисты спланировали эту акцию.

– С какой целью?

– Цель простая – перекрасить колонию, заставить всех маршировать, заставить всех песни петь, создать невыносимые условия. Именно те невыносимые условия, которые наладил тот же самый Сагалаков в Хакасии. Там тоже было жесткое подавление, там тоже заключенные выступили против беспредела. Сагалаков жестко подавил акцию протеста в Хакасии.

С такими профессиональными навыками по провокациям акций протеста, провокации бунта, он в Иркутске. С ним его команда оперов. Такие одни не приходят в управление, они приводят с собой команду. Команда приходит садистов. Садист при больших погонах и с ним. Они по-другому не умеют ни руководить, ни управлять. Они за много лет привыкли к садизму, навязыванию садизма. Это их методы.

Генерал-майор Калашников, который пришел, который какие-то слова говорит о том, что права заключенных, ведь он же не так давно начал поговаривать, заикаться на полном серьезе о введении разъяснителей из числа заключенных, которые будут разъяснять другим заключенным, как надо себя вести. Разработчики по-рабочекрестьянски, а по Калашникову, это разъяснители.

Они же, прежде чем заикнуться о чем-то, в каких-то регионах опробуют это. Если сейчас гражданское общество, правозащитники, те, кому не чуждо положение дел в стране, и в частности, в тюрьмах, в лагерях, если мы не добьемся привлечения к уголовной ответственности всех причастных к пыткам в Ангарске, если мы спустим все это на тормозах, то этот пыточный конвейер распространится по всей стране. Директором ФСИН не зря поставили генерал-майора ФСБ, и он это сейчас наглядно показывает.

– Большая часть россиян далека от этих проблем. Некое правозащитное сообщество погружено в проблематику, но очень много идет процессов, внимание рассеивается. Где-то на периферии люди, которые отбывают наказание. Что должно произойти, чтобы что-то сдвинулось?

– Первым делом надо отключить зомбоящик по всей стране, чтобы люди не питались лживой пропагандой. Второе – расформировать Федеральную службу исполнения наказаний. Это наследие НКВД, ВЧК, КГБ, у них те же самые методички, все то же.

Представьте, ведомство, у которого цель исправить заключенного, добиться его исправления, чтобы он после нескольких лет заключения вышел не преступником, а готовым влиться в эту жизнь и продолжить ее нормальным образом. В это самое ведомство ставят генерала ФСБ руководить. Что у него в мозгах, кроме провокаций, рапортов, подрывной деятельности? Ничего. Есть еще, как денег распилить. Что такое Красноярск, Иркутск? Лес. Лес, кто пилит? Заключенные. БАМ кто строит? Заключенные. Вот для чего кагэбэшника поставили. Какие исправления осужденных? Откуда он про это может знать? Откуда может знать генерал КГБ про исправление? Ниоткуда. Его и поставили не для этого.

Появляются у нас в тюрьмах осужденные по статьям экстремизм, по террористическим статьям. Всем понятно, что в большинстве случаев дела по терроризму сфабрикованы. И вот их посадили в тюрьму. А где уголовные дела по распространению терроризма в тюрьме? Он же продолжает свою террористическую деятельность, он же вербует вокруг себя. Где уголовные дела? Калашников, тебе задание: террористы сидят, чтоб были уголовные дела. Те же самые воры в законе, АУЕ* – это все сейчас стало запрещено. Уголовная ответственность. А где уголовные дела? Где бодрящая статистика, ползущая вверх? Вы чем там занимаетесь? Если статистика растет, значит, вы занимаетесь делом. Какое исправление? Какая ресоциализация? О чем вы?

– Что можно сказать о психологическом состоянии людей, переживших пытки?

– Это огромная психологическая травма. Это чудовищный стресс на протяжении многих месяцев. С тобой происходит то, что вообще в принципе не может происходить, не должно происходить. Оно обыденно происходит, день за днем. И ты понимаешь, что ты в каменном мешке абсолютно ничего сделать не можешь. Там сутками были связанными. От этого всего бессилия с ума можно сойти.

Даже после освобождения из колонии, в которой не пытали, человеку нужно несколько месяцев, чтобы оттаять. В зависимости от того, сколько он там просидел, если год-два – один срок оттаивания, если семь лет – другой, гораздо больше надо ему оттаивать, привыкать. Там ненормальные условия, даже если тебя не бьют, не пытают. Человек освобождается, ему надо прийти в себя. Какое-то время с ним надо, как с раненым, с подранком, с ребенком, где-то закрывать глаза на какие-то его особенности. Но после таких вещей – пытки, истязания – нужно капитальное вмешательство психологическое. Это не проходит бесследно. Человек травмируется на всю оставшуюся жизнь. У него будет семья, дети. А эти вещи будут сниться. Нет гарантий, что в какой-то момент у человека не снесет крышу наглухо. Вообще нет никакой уверенности.

Федеральная служба исполнения наказаний плодит потенциальных инвалидов. Женя быстро освободился оттуда, а кто там до сих пор сейчас? Акция прошла в апреле, в июне он освободился. Был июль для ребят, август, сентябрь, октябрь, ноябрь. Все это продолжалось.

Почему директором ФСИН не поставить, например, врача, педагога, социального работника? Почему надо ставить кагэбэшника? Безопасность по периметру. Вкопай еще один забор – в три раза выше и в землю на десять метров. Но зачем руководить всей этой жизнью, а это целый мир, ставят фээсбэшника?

– Петр, что вами движет, зачем вы этим занимаетесь?

– Это реальный фашизм в моей стране. Я знаю, что я не застрахован завтра, послезавтра там оказаться. И когда я, находясь на свободе, вижу, что там происходит, то почему я должен от этого открещиваться. А попади я туда, все это будет со мной. Что мне делать перед своей совестью? Я, находясь на свободе, имея инструменты, тот же компьютер, интернет, доступ к трибунам, должностным лицам, и вот я в бетонном мешке – и что? В моей стране этого быть не должно. Наверно, это мной и движет.          

* Верховным судом РФ 17 августа 2020 года движение признано экстремистским.

Корнилова Дарья

12 февраля 2019 года Минюст РФ принудительно внес Общероссийское общественное движение "За права человека", РООССПЧ "Горячая Линия" и Фонд "В защиту прав заключенных" в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента»
1 ноября 2019 года решением Верховного суда РФ Движение "За права человека" было окончательно ликвидировано.
Помочь борьбе за права человека в России

Проект «За права человека» занимается самыми острыми темами: от пыток и сфабрикованных обвинений по терроризму и экстремизму, до протестов и экологических проблем. Мы помогаем людям объединяться и доносить до властей свои требования и вопросы. Без вашей поддержки мы работать не сможем.