Ремонт Большого Москворецкого моста. Слушания
Карина Старостина
7 марта 2017 года состоялись слушания о капитальном ремонте Большого Москворецкого моста.
Решила обязательно пойти.
Я всё понимаю. Понимаю, что ни на что повлиять не получится, понимаю, что вполне возможно, нам будут лгать. Понимаю, что велика вероятность, что не пустят в Гормост. Понимаю, но нужно идти, нужно, что бы нас там было как можно больше. Нужно задавать вопросы, даже если ты ну ничего не понимаешь в мостостроении.
Поехала… Выхожу из метро. И тут начало меня водить. Где этот злосчастный переулок. Обежала всю округу, а меня посылают то в одну сторону, то в другую… Наконец то нашла, но уже опаздываю. Вхожу, а там очередь в проходную. Выписывают пропуска. Из паспорта выписывают все-все данные. Ну как же, важнейшее государственное учреждение!
В коридоре Гормоста полиция, которая вежливо направляет меня в нужный зал. Зал небольшой, человек на 50. Слушания уже начались, люди толпятся в дверях в коридоре.
Выступает глава Гормоста Иванков. Говорит, что ремонта не было ни разу, а мост построен в 1938 году. Да, скорее всего, так, где-то в Интернете читала про это. Очень хочется написать про проклятый режим, но ремонтировать мост, скорее всего, нужно в любом случае. Другое дело, что власти могут воспользоваться этим. Может быть, я не права и спорить не буду.
Нам показывают жуткие фотографии прогнившего изнутри моста. Немцов мост это? А может быть ещё какой то?
Рассказывают про то, как будет проходить ремонт, говорят о всяких технических вещах, в которых я ничего не понимаю. Эх, нужен сюда знающий человек…
Что я поняла:
- ремонт начнётся в мае. После парада. Какого точно числа, ещё не известно;
- ремонт будет длиться 14 месяцев (вместо 27). Т. е. на время выборов и на время чемпионата мира по футболу нас уберут с моста;
- сначала будут ремонтировать одну сторону моста, потом другую. Это хорошо. Можно будет стоять на другой стороне моста, пока ремонтируют нашу сторону;
- хотят (по крайней мере, говорят, что хотят) оставить внешний вид моста абсолютно таким же как и сейчас.
Это, наверное, основное.
Meduza:
Слово взял Андрей Барбинов, руководитель ООО «Гвин-пин», которое готовило проектную документацию для капитального ремонта. Барбинов сказал, что его компания «занимается мостом» с 2005 года, после чего углубился в технические детали предстоящих работ.
«Работы у нас предусмотрены в две очереди, с закрытием половины моста и движением в две полосы на свободной части.
Пешеходы тоже будут проходить по свободной стороне», — заявил Барбинов; его слова вызвали оживление в комнате.
Он также добавил, что, скорее всего, сначала отремонтируют верховую сторону моста (именно там расположен мемориал Бориса Немцова), однако «подрядчик может изменить планы».
Люди начали задавать вопросы.
Meduza:
— Людей волнует судьба сложившегося на мосте мемориала. Скажите, есть ли возможность включить его в проект? — спросил кто-то из участников.
— Я видел этот мемориал, частенько там бывал… На мосту, я имею в виду, — сказал Барбинов. — Мемориал должен быть в официальном порядке зарегистрирован и легализован. В этом случае возможность установить его есть. А сейчас мы его включить просто не имеем права.
А тут и НОДовцы сидят. Когда пошли вопросы о мемориале загалдели: их болезных там избивают.
Выступающие очень напряжены, думаю, это не совсем стандартная для них ситуация.
Я тоже задала какой-то вопрос. Многие из наших, из дежурных моста, задают вопросы, что-то уточняют, чем-то возмущаются.
Много вопросов про мемориал. Иванков (глава Гормоста) говорит: «Я очень сочувствую родным и близким погибшего Немцова». Уже хорошо, хотя бы сказал.
Слушания продлились чуть больше часа. Люди стали расходиться. Тут рядом со мной оказывается Ира. Мы видим, что в нашу сторону (а мы стоим около выхода из зала) идёт Иванков – глава Гормоста. Он, конечно, идёт не к нам, он просто выходит из зала. Тут Ира говорит:
— Давай попросим, чтобы он записал нас на приём.
Я говорю:
— Давай.
Нужно сказать, что записаться к нему на приём практически невозможно.
Мы к нему, так и так. Он говорит:
— Пойдёмте.
Выходим из зала, а там полиции… Чувство, что мы собираемся захватывать госучреждение. А мы ни сном, ни духом.
Идём по небольшому коридорчику за Иванковым. Он поворачивает на лестницу, а там охранник. Нас не пускают. Иванков поворачивается и приказывает:
— Пропустите, это со мной.
За нами увязался какой-то молодой человек. Кто такой? Мы его не знаем. Но это не важно, главное записаться на приём.
Поднимаемся и спускаемся по каким-то лестницам. Оказываемся в маленькой приёмной. На двери надпись: «Руководитель Юрий Анатольевич Иванков». Около двери секретарша за стойкой.
Думаем: «Сейчас запишут на приём и отпустят». Нет. Он открывает дверь кабинета и говорит: «Проходите».
Мы втроём оказываемся в кабинете одного из самых главных и непримиримых врагов Мемориала Немцова – Иванкова. Потом заходит ещё один человек, знакомое лицо, но вспомнить кто, так и не смогли. Было впечатление, что от силовиков. От него исходили волны агрессии.
Начали разговор. Мы предъявили свои требования или просьбы: чтобы не грабили, чтобы не разоряли мемориал, чтобы не применяли силу, чтобы не ликвидировали мемориал во время ремонта и после него.
Они говорили о своём: а вдруг у вас тротил в вёдрах, у вас цветы завядшие, очень много политики.
Говорили в основном спокойно и по-деловому, пытались донести до них свои идеи. Конечно вряд ли. Но лучше разговаривать и пытаться налаживать хоть какие-то связи.
Meduza:
После окончания собрания руководитель «Гормоста» пригласил к себе в кабинет двух активисток. Они представились корреспонденту «Медузы» Ириной Русановой и Карины.— Вы понимаете, есть же вопросы безопасности! В это ведро с цветами полкилограмма аммонита кто-то положит — и как шарахнет. На весь мир мы с вами прославимся. Еще и людей побьем, вас, не дай бог, заденет, — обратился к ним Иванков.
— Да, мы пострадаем, конечно… — согласились они.
— Пострадает, прежде всего, руководитель! — вступил первый заместитель руководителя департамента ЖКХ Москвы Игорь Полевой, который тоже присутствовал при разговоре. — У него персональная ответственность!
— Мы же регулярно цветы убираем, сортируем, убираем. И там всегда есть как минимум два человека, — сказали активистки.
— Вы понимаете, я по регламенту должен вообще убрать все, потому что у меня там официально никакого мемориала нет.
— Но Владимир Владимирович же сказал, что пускай лежат…
— Он-то про цветы говорил! Но там и портреты, и плакаты, и журналы с разными призывами… Ладно, вы напишите мне заявление, что хотите, на мосту, например, 15-20 букетов, столько-то портретов. Мне что разрешат — ФСБ, полиция, ФСО, департамент ЖКХ — того я и буду придерживаться. Оставьте мне свои телефоны, — Иванков взял со стола блокнот, — я же вижу, что с вами можно координировать, а то пришли люди в прошлый раз, давай кричать всякое.
— Мы же не против вашей деятельности, — добавил Полевой. — Вы что думаете, в департаменте звери работают?
Говорили недолго. Попрощались. Может быть, будем дальше общаться.
Верю ли я в результативность этой встречи. Нет, но в любом случае надо разговаривать и пытаться донести свои идеи до окружающих.
А кроме того, если не удастся договориться, то у нас всегда будет весомый аргумент: «Мы пытались. Мы сделали всё. Не наша вина, что не вышло».
Кстати, молодой человек оказался корреспондентом Медузы и его статья уже готова.
Всё, мы выходим на улицу. Там стоит группа наших друзей. Направляемся к ним и говорим:
— Мы были на приёме у Иванкова.
Они воспринимают это, как шутку. Потом верят, и начинаем обсуждать информацию, полученную во время слушаний.
Вот такой был день в Гормост и на приёме у «высокого чиновника», к которому попали случайно.
Кстати, я не верила, что нас пустят на слушания, и с утра заготовила плакат, думаю, вдруг придётся пикетировать Гормост. Он не пригодился и это, наверное, хорошо.
