В Иркутской области завершено расследование уголовного дела о «бунте» в ангарской колонии №15 в апреле 2020 года. Одним из потерпевших признан глава регионального управления ФСИН Леонид Сагалаков, в которого, как уверяет СК, кто-то из заключенных бросил обломок бордюра.

После акции протеста, которую силовики называют «бунтом», сотни осужденных могли быть избиты и изнасилованы в СИЗО-1, СИЗО-6 и колонии №6. Только через 9-10 месяцев после тех событий СК занялся делами о пытках. Одно из них стало самым крупным в истории России по числу потерпевших — уже не менее 17 человек, узнала Тайга.инфо. Но расследование затягивается, а силовики избавляются от адвокатов и правозащитников, переводя их в свидетели. Очевидцам и жертвам продолжают угрожать, а насильников начали отпускать условно-досрочно.
Мы специально хотим обратить внимание на события 2020-2021 годов, но сообщения о пытках в иркутских учреждениях ФСИН были раньше, о чем можно почитать тут и тут.

(Копии всех документов, на которые мы ссылаемся, имеются в распоряжении Тайги.инфо).

Часть 1: ИК-15

О версиях «бунта», поведении начальника ГУФСИН и уголовном деле

ИК-15 г. Ангарска после акции протеста 9-10 апреля 2020 г. Фото из открытых источников

С чего всё началось

9 апреля 2020 года заключенный ангарской ИК-15 Антон Обаленичев заявил сокамерникам, что его избил надзиратель Александр Куртынов. Обаленичев разбил стекло камеры наблюдения и попытался «вскрыться», то же сделали еще около 20 осужденных. Из камер начали выходить другие. Начальник колонии Андрей Верещак попросил одного из «авторитетных» заключенных отправить всех по баракам, пообещав решить конфликт. В итоге все мирно разошлись. Но утром 10 апреля на территорию колонии зашла первая партия спецназа ФСИН, затем приехал ОМОН Росгвардии. На плац вывели около 500 заключенных, их продержали в кольце до вечера. К ним вышел начальник ГУФСИН по Иркутской области Леонид Сагалаков.

«Он конкретно кричал на всех: „Я вас ***** [трахать буду] всех. Вы будете ***** [сношаться]“ Прямо вот такими словами: „Вы все будете ***** [сношаться]“», — рассказывал один из бывших заключенных Евгений Юрченко.

Заключенных прямо на плацу начали обливать из пожарной машины. Было уже темно и холодно. После этого кто-то бросил камень в автомобиль, и спецназ с дубинками накинулся на людей. В нескольких местах загорелась промзона, на которой работали заключенные.
Силовики продолжили избивать осужденных и после того, как официально «подавили бунт». Людей вели в автозаки через коридор из сотрудников колонии и ОМОНа, некоторых забирали в сторону. Например, Алексей Дьяченко рассказал, что оперативник ИК-15 Филипп Саладаев и замначальника колонии по кадрово-воспитательной работе Сергей Хантаев избили его ногами и резиновыми палками. «Хантаев <…> сказал дословно, что «Черный» поедет на СИЗО ***** [трахаться]. Его слова я воспринял буквально и как угрозу применения ко мне насильственных действий сексуального характера, я понимал, что его угрозу могут реализовать другие осужденные и заключенные, их называют разработчиками, и они активно сотрудничают с администрацией СИЗО-6», — говорится в адвокатском опросе Дьяченко.
Заключенных голыми закидывали в автозаки друг на друга. «Все кругом было в крови», — вспоминал Дьяченко.

Смерть на воротах

0 апреля 2020 года, горит промышленная зона ИК-15. На двери одного из цехов висит тело 30-летнего заключенного Максима Даутова, который вскоре должен был выйти на свободу к своей девушке и маленькой дочери. На предплечьях – свежие порезы. Когда через неделю его девушка получила тело, на нем нашли синяки и следы возможных травм. Но о них не упоминается в постановлении о прекращении уголовного дела по факту убийства Даутова. Следователь решил, что это была некриминальная смерть.
Тело Даутова снял один из приехавших в колонию омоновцев, следует из материалов. На погибшем были куртка, штаны, ботинки, шапка ушанка и форменные варежки, в которых самостоятельно завязать веревку было бы трудно. Но позже один из опрошенных сотрудников ИК-15 утверждал, что это он надел шапку и варежки на тело, чтобы «бегающие рядом с трупом свиньи не обглодали руку и голову», а затем накрыл его профлистом.
Региональное управление СК РФ возбудило дело по факту убийства Даутова (ч. 1 ст. 105 УК) только в декабре 2020 года, через восемь месяцев после «бунта». Силовиков допросили еще через четыре месяца. При этом одежда Даутова и веревка долго лежали в ангарском горотделе СК РФ перед тем, как ее изъяли областные следователи. На куртке погибшего нашли следы крови троих заключенных. Они объяснили это тем, что перед бунтом, как и Даутов, «вскрылись» в знак протеста против издевательств в колонии. Все трое утверждали, что были в хороших отношениях с погибшим. Двое из них даже прошли полиграф, утверждает следствие, но при этом ссылается не на собственную информацию, а на «справку ГУФСИН по Иркутской области», то есть, возможно, экспертизу проводили сами оперативники ФСИН. Кроме того, на веревке нашли следы еще одного заключенного, но он, как утверждается, вышел из колонии по УДО за две недели до трагических событий в Ангарске и якобы мог трогать веревку раньше.

В этом случае полиграф не может быть доказательством с точки зрения уголовно-процессуального кодекса, считает иркутский правозащитник Святослав Хроменков.

Сотрудники колонии назвали Даутова «осужденным отрицательной направленности», утверждали, что не применяли к нему силу и сделали справку, по которой он был «склонен к совершению суицида и членовредительства». По одной из ранних версий, сотрудников колонии Максим Даутов якобы был расстроен тем, что во время пожара на промзоне «ему не дали спасти из огня животных», рассказал источник, знакомый с делом. Затем появились показания других заключенных о том, что мужчина ссорился со своей девушкой по телефону, «ежедневно» употреблял «травку» и был «напуган», что на территорию колонии мог зайти спецназ. Этого хватило следователю, чтобы закрыть дело об убийстве.
«Зачем ему сводить счеты с жизнью перед самым концом срока, когда за забором его ждала семья, — так и осталось неясным», — заметил иркутский правозащитник Святослав Хроменков.

Версия о провокации силовиков

Родственница одного из бывших заключенных ИК-15 считает, что все апрельские события в колонии могли быть заранее спланированы администрацией, чтобы скрыть возможные махинации с вырубленным лесом или оборудованием. Перед «бунтом» заключенным три дня не давали работать в промзоне, спецназ ввели уже после того, как конфликт в колонии был исчерпан, во время пожара ящики с песком оказались пусты, а в части резервуаров не оказалось воды.
Об этом же рассказал заключенный ИК-6 Денис Голиков, который на момент событий находился в СИЗО-1 и сотрудничал с администрацией. «Многие из зэков [ИК-15] говорили, что, когда на них маски [спецназ] начали наступать и когда они побежали на промзону, там зэков не было — там были сотрудники администрации», — заявил он правозащитному проекту Gulagu.net
Более того, начальник ИК-15 Андрей Верещак после бунта пошел на повышение, заняв одно из руководящих кресел в областном главке ФСИН.
«Верещак [с помощью поджога и провоцирования бунта] замывал следы. Это всё замутили сотрудники и администрация ИК-15, — уверен Голиков. — У него там была какая-то большая недостача. За несколько дней до бунта с ИК-15 вывезли всю дорогостоящую аппаратуру».
В 2021 году, после того, как всплыли подробности пыток, на Верещака завели дело о мошенничестве с лесом на 700 тыс. рублей (пункт «в» ч. 3 ст. 286 УК). Позже его заподозрили в использовании рабского труда заключенных — по утверждению основателя Gulagu.net Владимира Осечкина, более 50 осужденных заставили бесплатно делать из вырубленного леса коттедж, баню, гараж, коптильню, туалеты и беседку для охотничьего угодья. Но официально о новом деле так и не сообщалось.

«На следующий день нас уже распределили по камерам, меня, Юрченко [и других заключенных] <…> повели в каптерку, за матрасами. Я зашел первым. В каптерке, вдоль стеллажа сидело несколько заключенных на корточках, их заставляли смотреть в пол <…>, — сказано в адвокатском опросе Дьяченко. — Как только я вошел, то ко мне сразу подбежал Евгений Семендяев со словами: «А вот и первая ауешница приехала!» Стал сразу мне наносить удары кулаками в лицо, <…> сделал захват рукой и стал меня душить. <…> Семендяев тащит меня к противоположной от входа стене, к окну, где также находилось еще два разработчика: Александр Анисимов (Анис) и Владимир Резчиков (Сыня). От нехватки кислорода я стал хрипеть и терять сознание, а они, наоборот, смеялись надо мной и всячески оскорбляли. Когда я ослаб и упал на пол, меня все трое <…> стали пинать ногами, в какой-то момент я потерял сознание. <…> Абсолютно всех, кто находился в этот момент в каптерке, избили до такого состояния, что, кроме как беспомощно валяться на полу, не в силах встать, ничего не оставалось».
При этом дверь в каптерку была открыта – напротив, по словам Дьяченко, сидел оперативник СИЗО-6, а по коридору ходили омоновцы. Унижения и насилие продолжались еще долго.
Сейчас в ангарском СИЗО-6 остаются все 19 обвиняемых по делу о бунте в ИК-15. Там же адвокаты видели известных «разработчиков», в том числе Александра Бунькина, который параллельно проходил подозреваемым по уголовному делу о насилии над другими заключенными ИК-15.
Руководитель «пыточного» СИЗО-6 Арслан Мажидов и возглавил ангарскую ИК-15 после ухода Андрея Верещака с поста начальника. Мажидов еще в 2015 году отказывался исполнять закон и пускать в СИЗО членов Общественной наблюдательной комиссии, теперь же его преемник Алексей Иванов не пускает даже адвокатов по делу о «бунте» под предлогом «письменной просьбы» следователя.

СИЗО-1: «От генерала Сагалакова есть добро насиловать и убивать вас»

Глава регионального управления ФСИН Леонид Сагалаков. Фото из открытых источников

Заключенных насиловали, например, в камере №121. Одну из жертв туда отвел лично сотрудник СИЗО Алексей Верещак – сын экс-начальника ИК-15 Андрея Верещака. Там было несколько «разработчиков», включая тех же «Голика» и «Махмуда».
«[Алексей] Верещак открыл дверь камеры, и меня затащили эти осужденные, — рассказал заключенный, имя которого мы также не можем указать в целях безопасности. — Меня начали избивать группой, я схватил одного за ногу, потом они связали руки и ноги простынями, и продолжили избивать. Избивали сначала за сопротивление, а потом за показания во время массовых беспорядков. Я им отвечал, что я во время беспорядков спал и лишь слышал голоса. <…> В ответ на это осужденный по кличке «Махмуд» сообщил мне, что я буду изнасилован в задний проход и буду «сосать». <…> Меня поставили на колени и засунули член в рот, после этого бросили на пол. После этого в эту камеру закидывали других осужденных, которых также насиловали».
Мужчину бросили в камеру №128, где его опять избили. Его заставляли «обзывать себя женским полом», и снова били, если он не делал это очень громко. «Махмуд сказал мне: «От [начальника ГУФСИН по Иркутской области] генерала Сагалакова есть добро насиловать и убивать вас, что хотим, то и будем делать, пока бунт», — заявил заключенный. Он лично видел насилие не менее чем над семью сокамерниками.
«На СИЗО-1 я был 9 месяцев, на протяжении этого времени меня заставляли ходить под углом 90°, ущемляли во всем, избивали часто. Оперативные сотрудники предупреждали, чтобы я никому ничего не рассказывал: ни следователям, ни правозащитникам, — сказано в адвокатском опросе. — Ко мне приходил следователь уголовного дела по пыткам. Я сообщил, что на меня и тех осужденных, которые могут дать показания, но не дают, оказывалось и оказывается психологическое давление. Однако следователь, выслушав меня, ничего в протокол не записывал и сказал, что он не видит никакого давления».

Другой заключенный в числе пыточных камер назвал №421. «После этой камеры многие в настоящее время живут в колонии в низком социальном статусе, их называют «петухами», их очень много и их очень жаль, — говорится в его адвокатском опросе. — Кто-то, когда заходил в эту камеру, обкакался, и их [заключенных] заставляли кушать свои испражнения. Сотрудники, которые работали в это время, заглядывали в камеру через затворку и лишь приободряли своих разработчиков».

Заключенного ИК-15 Айыраша Сарыглара, который тоже обвиняется в бунте, сразу повалили лицом в пол в камере №141. Его избивали осужденные «Данил Партош», «Дима» и их помощники, рассказал он. Затем его раздели до трусов, связали и бросили в угол камеры. «Партош» доставал свои гениталии и угрожал коснуться Сарыглара, но его не изнасиловали, потому что он частично признал вину в бунте.
«Так было каждый день в течение полутора месяцев, <…> каждый день я подвергался избиениям. Цель была получить признательные показания по бунту, я их рассказал им, и они записали их на лист, а я подписал», — заявил заключенный.

А вот Игоря Колосова после избиения на приеме в СИЗО посадили в одиночную камеру. Он слышал, как кричали и звали на помощь другие заключенные. Он стучал в дверь и требовал остановить пытки, говорится в его жалобе на имя председателя СК РФ Александра Бастрыкина, которую Тайге.инфо предоставили правозащитники.
«Сотрудники, которые заглядывали в дверной глазок, говорили, что очередь до меня тоже дойдет. В знак протеста я нанес себе повреждения зубами, — сказано в письме. — <…> Меня увели в санчасть, где сотрудники и врач, перевязывая, оскорбляли меня и угрожали. Меня увели обратно в камеру, <…> позже ко мне вбежали сотрудники СИЗО и стали меня избивать, вытащили из камеры и заставили бежать по коридору, продолжая меня бить, когда я падал».

Когда Колосов снова упал, с него сорвали тюремную робу и голого бросили в камеру к другим заключенным ИК-15. Позже, в камере №127 трое заключенных, которые сотрудничали с СИЗО, связали его простынями и унесли в угол, где били и кидали на пол, требуя взять на себя вину в организации бунта и поджога колонии. Среди нападавших был Алексей Говорин по кличке «Псих». Но Игорь Колосов отказывался что-либо подписывать.

«Говорин мне сказал, что, если я не признаюсь и не возьму на себя вину, он и другие осужденные изнасилуют меня, <…> и что у него для этого имеется разрешение сотрудников СИЗО-1. Я отказался разговаривать, после чего Говорин ударил меня головой об стену. <…> Избивали меня и на следующие дни. <…> На четвертый день, не добившись от меня признаний, ко мне применили пытку извращенного сексуального характера: осужденные, один из которых Алексей Говорин, начал вводить мне в анальное отверстие предмет, похожий на палку, завернутый в целлофановый пакет».
Насильники не смогли сломить Игоря Колосова, и его перевели в камеру №128. Там его сходу кинули головой об пол, и он потерял сознание. Когда пришел в себя, его начали пытать уже известные нам «разработчики» «Махмуд» и «Голик». Затем его избивали в камерах №141 и №120, и он все-таки написал явку с повинной, которую требовали следователи по делу о бунте.
На Колосова также давили старший оперуполномоченный СИЗО-1 Кирилл Федюнин и оперативник Евгений Верещак (второй сын экс-начальника ИК-15), сказано в обращении Колосова председателю СК РФ. Они угрожали ему «физической расправой», если он даст показания о пытках: «Угрожали, что меня достанут, где угодно и ликвидируют, и что никакая защита мне не поможет». Тем не менее, Колосов дал все показания сотрудникам Следственного комитета и написал отказ от явки с повинной по бунту в ИК-15, но его до сих пор не приобщили к делу.

В СК РФ утверждают, что расследование крупного дела о пытках продолжается. «Собираются доказательства, необходимые для правовой оценки действий сотрудников указанных учреждений, по признакам преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий, совершенное с причинением тяжких последствий) и ч. 2 ст. 293 УК РФ (халатность, повлекшая по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью)», — заявили в иркутском управлении СК.
При этом, если прежде разные дела о пытках объединяли в одно, то в конце августа из него зачем-то выделили шесть уголовных дел о сексуальном насилии над 16 заключенными (ч. 2 ст. 132 УК). Утверждается, что подозреваемыми по нему проходят 16 осужденных, которые находились в СИЗО-1 и СИЗО-6. Еще один эпизод о применении насилия к заключенным выделили в отношении неназванного сотрудника СИЗО-6 (пункт «а», ч. 3 ст. 286 УК).
При этом представителям Евгения Юрченко, признанного первым потерпевшим по общему делу, до сих пор ничего неизвестно о выделении эпизодов. С публичного заявления СК прошел почти месяц.
Эксперты фонда «В защиту прав заключенных»*, только в конце октября узнали, что в деле появилось несколько подозреваемых «разработчиков», отметил в беседе с Тайгой.инфо правозащитник Пётр Курьянов.

Часть 3: иркутская ИК-6 и ангарская ИК-2

О том, что пытки продолжаются и сейчас

Иркутская ИК-6. Фото: открытые источники