Последнее слова Асламбека Эжаева в апелляционной инстанции
23 ноября Апелляционный военный суд во Власихе оставил без изменения назначенный книгоиздателю срок наказания в виде 17 лет лишения свободы, из них первые четыре года в тюрьме, оставшийся срок в колонии строгого режима.
«Уважаемый суд!
Вы сейчас удалитесь в совещательную комнату и (если, как и предыдущие инстанции и органы, вы решите катиться по этим же рельсам и оставить приговор без изменения) имейте в виду, что в отличие от дела Бегиева, которое вела когда-то следователь Брагинская, и его обвинили в организации финансирования. В его случае около ста человек потом стали автоматически финансистами терроризма. Все, кто ему когда-то перечислял деньги, в очень скоротечных судебных заседаниях получают по девять-десять лет. Я это знаю, потому что многих здесь видел в СИЗО-1 за два с половиной года.
Если вы подтвердите мою вину (то, что я был организатором финансирования терроризма), тысячи, я просто не хочу преувеличивать и говорить, что десятки тысяч людей, но много тысяч людей за девять лет переводили мне деньги за книжную продукцию, и они попадают под удар как финансисты терроризма. Не знаю, как это на вас повлияет, но я прошу вас остановить эту порочную практику.
205-я статья часть первая, одно заседание первичной организации – девять-десять лет. Ну, может быть, в моем случае там будут и старые переводы какие-то, там по шесть-семь лет. Очень быстро в апелляции без изменений. И теперь тысячи людей находятся под прицелом недобросовестных оперативных сотрудников и следственных органов. Недобросовестных – я говорю это с убежденностью, потому что я видел в материалах своего дела копипасты из дела по Горбушке. И если там были все друг другу знакомы, просто потому что работали, то ко мне это никакого отношения не имело. Я никогда не был на этой Горбушке, но тем не менее аргументы появились в моем уголовном деле.
И теперь, если приговор окончательный и вступает в силу, тысячи людей, которые занимались делом, которые были приверженцами и есть традиционных ценностей, которые могли бы приносить пользу стране окажутся под прессом исполнительной и судебной ветвей власти.
Есть такой момент как репутация. Мне седьмой десяток начался. Мне осталось немного в этой жизни. Сохранить я хотел бы свое доброе имя. Когда-то моего деда-орденоносца расстреляли как врага народа. И через 15 лет его сыновья добились его реабилитации. Я также завещал своим сыновьям, каким образом не завершилась бы моя эта эпопея, если я не успею, добиться. А я прошу у своих защитников использовать все законные методы в нашей стране. Если при моей жизни это не случится, прошу сыновей добиться моей реабилитации. Потому что я никогда никаким образом с насильственными действиями не был связан.
Мне сейчас инкриминируют связи с ИГИЛ (Запрещенная в России террористическая организация «Исламское государство». – Прим. ред.), тогда как на моей любимой родине Чечне много чего происходило за последние годы, но даже там я не принимал участие в антиправительственных действиях. Что ж теперь говорить, когда в далекой Сирии что-то происходило? Я по-прежнему утверждаю, что вмененное мне преступление вообще не происходило в природе. Этого события преступления не было. Переводы денежных средств не содержали преступных действий, а связаны с моей предпринимательской деятельностью. У меня все. Спасибо».
