Пытки. ГУЛАГ. Всероссийская перепись

Иркутское дело/Ангарское дело

ФСИН пытается справиться с последствиями публикации видеоархива, свидетельствующего о систематических пытках в саратовской тюремной больнице. Справляются – как умеют. К тем семи уголовным делам о насильственных действиях сексуального характера, превышении полномочий и прочим, о которых уже сообщалось, судя по всему, добавилось еще одно – о разглашении тайны. ФСБ и МВД России объявили в розыск Сергея Савельева – того самого бывшего заключенного, который и передал видеосвидетельства пыток правозащитникам, – и начали готовить документы для его экстрадиции в Россию из Франции, где Савельев попросил политического убежища.

«Это не шпионаж и не госизмена, но файлы относились к сведениям «для служебного пользования», носили гриф секретности и не предназначались для публичного распространения. Кроме того, Савельев нарушил условия условно-досрочного освобождения», – так комментировали причину объявления Савельева в федеральный розыск государственному телеканалу RT источники в силовых структурах. То есть пытки – это тайна.

^{Видеоверсия программы}

Тем временем на задний план отошло другое дело о страшных пытках. Его называют и иркутским, и ангарским. Это дело – следствие апрельских событий 2020 года, когда власти сообщили о бунте и поджоге промзоны в исправительной колонии номер 15 в Иркутской области.

На видеосвязи с нами – эксперт Фонда «В защиту прав заключенных» Петр Курьянов (Фонд внесен в реестр иноагентов, но иноагентом себя не считает).

Петр, почему об этом не так много говорят, хотя там происходили совершенно страшные вещи?

Петр Курьянов: Там нет никакого видео, все видео подчищены и уничтожены: нет наглядной картинки всех этих жестокостей. Но из адвокатских опросов, из того, что рассказывают сами заключенные Ангарска, – один в один. Только кроме швабры в анальное отверстие в Ангарске использовались веники, рулоны туалетной бумаги, бутылки из-под кетчупа.

Марьяна Торочешникова: Сколько человек в общей сложности прошли через пытки по так называемому «Ангарскому делу»?

Петр Курьянов: Около 200.

Марьяна Торочешникова: Сегодня есть два почти зеркальных дела с приблизительно одними и теми же участниками. Одно – это дело о так называемом «бунте». Там потерпевшие – это сотрудники ФСИН, включая и главу регионального управления, а обвиняемые – заключенные. И это дело в ближайшее время уйдет в суд, потому что следствие закончилось. А второе – это дело о пытках. И вот те заключенные, которых обвиняют в организации бунта, – они же потерпевшие в деле о пытках. Но в этом деле, насколько я понимаю, нет не то что обвиняемых, но даже подозреваемых. Почему так вышло?

Петр Курьянов: Потому что руководитель регионального управления – потерпевший по этому делу, и его никто не собирается отстранять, несмотря на все многочисленные обращения, вплоть до Следственного комитета и Генпрокуратуры. Если убрать оттуда Сагалакова и всю его команду, которая умеет лишь пытать и принуждать к самооговору, то все это дело просто рассыплется.

Что касается обвиняемых в большом деле о массовых беспорядках, там сейчас пока, по-моему, 19 человек. Из тех сведений, которые раз за разом озвучивал руководитель следственной группы, у них аппетиты были – привлечь до 100 человек. Первый отдел Следственного управления СК в своих окончательных обвинениях неоднократно ссылается на то, что есть еще и «другие, неустановленные следствием обвиняемые». В феврале нам с помощью Татьяны Москальковой все-таки удалось возбудить уголовное дело в Ангарске, по нему сейчас есть 13-17 официальных потерпевших по совершенным в отношении них преступлениям сексуального характера. И это далеко не все люди.

Кроме того, в число официальных потерпевших в Ангарске не так давно путем неимоверных усилий правозащитников удалось все-таки ввести второго потерпевшего, который обвиняется в массовых беспорядках. Руководитель следственной группы с круглыми глазами говорит: «А как же я могу сделать его потерпевшим по пыткам, если он является обвиняемым по массовым беспорядкам?».

Петр Курьянов, эксперт Фонда «В защиту прав заключенных»* (фото: Радио «Свобода»)

Более того, у нас получается, что если суд при производстве по уголовному делу о пытках все-таки признает, что потерпевший в такой-то период подвергался пыткам и принуждению к оговору, его психика была подавлена, он не мог в полной мере реализовать свое право на защиту, то все доказательства, полученные за этот период, безусловно, и по логике, и по закону подлежат признанию недопустимыми. Представляете, если СК одного и того же Следственного управления, где руководители следственных групп дружат семьями и встречаются на корпоративах, будут признавать обвиняемых потерпевшими по пыткам в своем деле, то есть сводить на нет работу своего коллеги?

Успех в расследовании дела о пытках возможен лишь в том случае, если оно будет передано в центральный аппарат СК и руководителем следственной группы будет назначен прикомандированный из Москвы следователь. На уровне Иркутска «кумовство», они там все варятся в одном котле, и там не видать никакого успеха.

Марьяна Торочешникова: 

С заключенными, пережившими пытки в Иркутской области, работает несколько правозащитных организаций. Сейчас в Иркутске находится юрист Комитета против пыток Владимир Смирнов.

Владимир Смирнов: Мы представляем интересы троих пострадавших. Один из них – Хумайд Хайдаев – сообщил нам о том, что сначала, в ходе так называемого «бунта», к нему применяли физическую силу и спецсредства в ИК-15 в Ангарске, затем его отвезли в СИЗО-1 в Иркутске, и там он прошел через так называемый «живой коридор» из сотрудников учреждения (вдоль коридора стоят сотрудники учреждения и наносят удары). После этого Хайдаева поместили в так называемую «пресс-хату» – камеру, где находятся осужденные, сотрудничающие с администрацией. И там, как утверждает Хайдаев, ему закрыли глаза и начали систематически истязать: избивали, прикладывали к телу раскаленную ложку, привязывали к кроватям, бросали с высоты полтора метра. Он указывает как на сотрудников учреждения, так и на осужденных, которые действовали по их указаниям или с молчаливого согласия.

Владимир Смирнов (фото: Радио «Свобода»)

Евгений Гавриш тоже подвергся насилию в ходе подавления событий, которые называют «бунтом». Далее его отвезли в СИЗО-6 в Ангарске, там встретили применением физического насилия, а потом совместно с другими осужденными, как он утверждает, поместили в так называемую «каптерку» – помещение, где всех осужденных из ИК-15 избили. Его объяснения перекликаются с объяснениями Евгения Юрченко, который говорит, что его пытали электротоком: Гавриш тоже это подтверждает. Там находилось несколько осужденных, к которым применялось насилие, и кто-то из них признан потерпевшим, а кто-то не признан, по какому принципу – вообще непонятно. Пострадавшие указывают на одних и тех же людей – как из числа сотрудников администрации, так и из числа так называемых «активистов-разработчиков».

Марьяна Торочешникова: К нам присоединяется адвокат Каринна Москаленко.

Каринна Акоповна, с чем можно сравнить то, что пережили люди в Ангарске?

Каринна Москаленко: Это ни на что не похоже. Это уже элемент неправовой политики, напоминающий садизм и умышленное причинение людям максимальных страданий. После посещения омской колонии я поняла, что пытки – это такая зараза XXI века, которую трудно даже выявить из-за попустительства со стороны тех, кто должен не допускать подобного обращения с людьми. Это просто недопустимо! Государство должно покаяться, найти для расследования людей, которые не запятнаны даже знакомством с теми, кто этим занимался, иначе расследования не будет.

Я видела так называемого «подозреваемого» (кстати, какой-то странной причине он выступает как свидетель), которого опознали: он все отрицает. Сотрудники этого СИЗО обращаются к нему весьма уважительно, как будто он тоже сотрудник. Он таковым и является, только сотрудничает по совершенно гнусному поводу. У «разработчика», садиста там защита! Это что угодно, только не борьба с пытками!

Марьяна Торочешникова: Петр, а где были в это время правозащитники, члены Общественной наблюдательной комиссии в Иркутске?

Петр Курьянов: Сейчас ОНК практически полностью состоят из бывших сотрудников ФСИН и МВД. Им это вообще не надо. Более того, у них есть «отмазка»: «К нам их выводили через стекло, не давали ходить по камерам, мы не могли с ними общаться: Пандемия»… А сейчас уже известно, что каждый раз перед тем, как заключенных выводили к ОНК, их заводили в каптерку к «разработчикам», чтобы напомнить: комиссия-то уйдет, а вы вернетесь сюда через эту каптерку» (именно там их неоднократно насиловали и жестоко избивали). И люди выходят и говорят через стекло: «все хорошо, ни в чем не нуждаюсь».

Адвокат Каринна Москаленко (фото: Радио «Свобода»)

 Мы обратились в Генеральную прокуратуру, к Татьяне Москальковой, написали письмо в несколько инстанций, объяснили, почему пробуксовывает следствие. В ответ нас попытались запугать. Петра Курьянова вообще лишили статуса защитника, сейчас он оспорил это в суде. Хочу их предупредить об уголовной ответственности. Дело уже зарегистрировано в Европейском суде по правам человека, и обо всех их художествах мы информируем суд.

*признан Минюстом иностранным агентом

Источник: Радио «Свобода»