Власть стала нарушать базовые гуманистические принципы
ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.
— Лев Александрович, вас выдавливали из страны на протяжении последних пяти-семи лет. Запрещали, сажали, даже нападения были. А вы все не уезжали и не уезжали. Что послужило последней каплей?
— Незадолго до моего экстренного отъезда в вагоне метро ко мне подошли двое полицейских: «Лев Александрович? Вы находитесь в федеральном розыске». И показывают в смартфоне мое фото. На всякий случай я закричал на весь вагон: «Запоминайте, меня зовут Лев Пономарев, и это незаконное задержание!»
Это, может быть, смешно выглядит, но советую всем: когда вас задерживают, кричите свою фамилию. Сейчас много полицейских похищений на сутки-двое. Если люди запомнят фамилию, вас будет легче найти. В общем, меня забрали. Причина, вроде бы, была ерундовая: я не написал в антивоенной петиции, что я иностранный агент. Точно не знаю. Но федеральный розыск – звучит серьезно.
А потом мне позвонил в телеграме некий Александр, представившийся следователем, якобы с добрыми намерениями. Следователь-доброжелатель, сказал, что хочет помочь. Сообщил, что на меня уже собраны материалы и на этот четверг запланирован мой арест. А был понедельник.
— Запугивал?
— Впрямую нет. Но, конечно, это было давление. Он предлагал передать мне материалы доследственной проверки. Какой-то непонятный разговор: «Давайте встретимся, я передам вам диск». Один раз звонит, второй, третий. Потом встал вопрос о том, что дискету я должен покупать, он мне назвал какое-то количество гигабайт и цену – 5000 рублей. А дальше начинается детектив. Он стал говорить, что укажет место, куда положит дискету, а потом даст счет, на который я скину деньги. Как закладка с наркотиками. Я говорю: «Ни хрена себе, я пойду, а там, может быть, наркотик лежит!» И предложил: «Зачем так сложно? Ко мне совершенно посторонние люди ходят с улицы в офис и жалуются. Приходите, пожалуйтесь, заодно и передадите дискету». Ему это не подошло, и разговор прекратился.
— Странная история. Какая-то нелогичная.
— Но главный месседж был во фразе «Хочу предупредить, что есть угроза вашего ареста!» Я понимал, что и задержание в метро – это давление на меня, и этот разговор тоже. Они будут продолжать давить, в следующий раз придут с обыском в мою организацию, и она будет разгромлена. А охотятся за мной, а не за моими сотрудниками, это очевидно. Мы посовещались и решили, что мне нужно уезжать. Я уехал, а организация, слава богу, работает. Может быть, временно, но даже временно – это важно.
— Как думаете, чем вы так их вывели из себя?
— Петицией «Остановить войну с Украиной!» на change.org. Она в первые дни войны набрала миллион подписей, а сейчас там еще больше. Но это отложенная реакция, злоба на меня у них накапливалась годами. Вокруг меня сосредоточилось несколько крупных дел по массовым нарушениям прав: дело «Сети», которым мы с вами вместе занимались, Свидетели Иеговы и самое страшное – «Хизб ут-Тахрир», это террористическая организация, как считает РФ. Я публично защищал их, а для властей тот, кто защищает террористическую организацию, тот тоже террорист.
На самом деле «Хизбы» – мирные люди, они не совершили ни одного теракта, не были пойманы на подготовке терактов, но их сажают на огромные сроки: 17 лет, 24 года!
Я выходил на улицу, собирал людей, собирал журналистов. Жалобы на незаконные преследования Свидетелей Иеговы и «Хизбы» я доносил до самого верха, до Совета по правам человека, правозащитники задавали вопросы Путину об этих делах. И это тоже их раздражало. Все это накапливалось, накапливалось. В нынешних жестких условиях меня, конечно, должны были посадить, но может быть, мой возраст их останавливал или статус, и было принято решение меня выдавить.
— Есть распространенное мнение, что с преступным государством не надо иметь никаких дел. Нужно его игнорировать как минимум, а лучше бороться. Но правозащитная деятельность многие годы строилась на обращениях к государству и сотрудничестве с ним. Насколько это оправдано?
— Это можно назвать сотрудничеством, а можно давлением. Знаете, что было бы, если бы правозащитники не давили на государство?
— Что?
— То же самое, что сейчас, только гораздо раньше. В соцсетях много радикально настроенных демагогов, я порой злюсь на них больше, чем на власть. Они лежат на диване, поплевывают в потолок и говорят: «Мы ненавидим Путина, скорей бы он сдох!» Если рассуждать с позиции человека в белых ризах, смотреть на мир с высоты птичьего полета, то в стране вообще не должно быть правозащитного движения. Было бы от этого лучше людям? Нет, было бы хуже.
Уже давно было понятно, что государство движется к тоталитаризму, но мы замедляли это движение, тормозили его. Путин ведь пробовал свои силы довольно осторожно, он превращался в тирана не сразу, постепенно. В России не было фашистского переворота, была медленная трансформация. С этим можно было бороться, да и сейчас еще можно.
И нельзя сказать, что мы всё время проигрывали. По Свидетелям мы разоблачили пытки электрическим током в Сургуте, и пытки прекратились. Было дело «тракторного марша», когда я добился того, чтобы двоих организаторов освободили от уголовного преследования. А дело было серьезное, одному из них запросто могли дать лет десять по 159 статье. Был случай, когда полицейские зачистили целый город, Благовещенск, маленький город под Уфой. Прямо на улице было задержано около 300 молодых людей, их избивали, ставили на колени… Мы занялись этим и в конце концов добились того, что был снят министр внутренних дел Башкирии. Дали им по рукам, а так они бы и дальше зачищали эти беззащитные городки.
— Был какой-то плавный переход в нашей истории, после которого власти стали приравнивать правозащиту к политической деятельности, к оппозиции. Но ведь это разные вещи, если я правильно понимаю.
— Абсолютно правильно понимаете. Но только власть в какой-то момент стала нарушать базовые гуманистические принципы, а это уже дело правозащиты.
Сейчас много говорят о государственном фашизме, но он зарождался не на телеэкранах и не в министерствах, а в пыточных колониях.
Это был первый шаг. В Ангарской колонии доказано тридцать случаев сексуального насилия при расследовании массовых беспорядков. В колонии, где сидел Ильдар Дадин, заключенных каждый день ставили у стены на растяжку: руки широко, ноги широко, и начинают бить по ногам, чтобы они расширялись еще сильнее. Шире, шире, так, что он уже в паху разрывается и падает. Конечно, это садизм и фашизм. Если он утверждается там, значит рано или поздно утвердится и во всей остальной стране. Мы боролись с фашизмом, вот чем мы занимались. Я не знаю, это политика или нет.
Фото: Новая Газета. Европа
Источник: https://novayagazeta-eu.cdn
